Дни и годы[Из книги воспоминаний] - Афанасий Коптелов

Хотя каждое лето с разными результатами штурмуют Белуху с севера, эта стена еще никем не взята. А мне жаль, что международный лагерь из-за дальных и трудных подходов располагается не у южного подножия. Именно оттуда, от ледника Геблера и в особенности с двух берельских перевалов открывается самый величественный, самый чудесный по исключительной красоте лик высочайшей вершины Русского Алтая. Мне ни на Кавказе, ни в тирольских Альпах не доводилось видеть ничего равного. Очаровательную Белуху нельзя не полюбить. Жаль, что за полвека даже не было попыток предпринять что-либо подобное той, нашей первой массовой альпиниады.

Белуху увековечил на своих великолепных полотнах талантливейший художник-алтаец Г.И. Чорос-Гуркин, ученик великого русского живописца И.И. Шишкина. Еще в 1908 году Григорий Иванович подходил к подножию ледяной красавицы с разных ее сторон, но и он преклонялся перед редкостным видом с юга. А она, капризная красавица гор, очень часто прячущая свое лицо за облачным покрывалом, еще ждет своего мастера кисти.

По древнему народному преданию наша могучая Обь рождена счастливым браком богатыря Бия (так по-алтайски) и женственной Катуни, дочери Белухи. И наша альпиниада закончилась на обском просторе. Пароходик, присланный за нами, описав полукруг по реке, подходил к верхней пристани. Мы в полной альпинистской форме выстроились по борту. А на берегу уже гремел оркестр. Вся набережная была переполнена встречающими, даже остановилось движение по Большевистской улице. В руках многих колыхались на свежем ветру красные флажки. Оркестр на время умолк и начался митинг. А я отыскивал глазами своих. Где же они? Не могли не придти в такой праздничный день. Да вон же они! На Зине ее любимая белая панамка. На Женечке новое платьице, на мальчиках матроски, тоже новые. Подготовились к празднику! Вот они отыскали меня глазами, разулыбались. Дети даже подпрыгнули от радости. Жаль, что никого из родных не пустили на борт до митинга. Да так и должно быть по правилам официального праздника.

Минуло полвека, и 24 апреля 1985 года участники альпиниады, здравствующие в Новосибирске, вспомнили свою молодость и собрались у меня в Издревой за круглым столом. Трудовые и ратные свершения моих гостей были отмечены знаками отличия, включая фронтовые ордена и медали. Встретились и обнялись: Валентина Иосифовна Ольшевская, Вера Васильевна Сбоева, Иван Андреевич Герус и Лев Николаевич Кузьмин, который после нашего похода несколько раз водил молодых альпинистов на Белуху с юга.

Вместе с ними приехали молодые туристы, в чьих сердцах разгорались искры альпинизма: Юрий Константинович Третьяков, Валерий Васильевич Говор, Николай Николаевич Роцкий, Любовь Леонидовна Ильвес. Она, деятельная и беспокойная, уже побывала в районе Белухи и привезла мне в подарок эдельвейс, мало чем уступающий тем, который удается входитьна вершинах Альп.

С немеркнущим чувством вспоминались нам, бывалым, яркие эпизоды давнего восхождения. А молодые гости привезли с собой размноженный фотоплакат о нашей альпиниаде и рассказали, что в честь ее пятидесятилетия организуется звездный поход: альпинистские группы из двенадцати городов Сибири и Казахстана пойдут на штурм Белухи с разных склонов и после победы все встретится у ледника Геблера.

Валерий Говор, перелистав нашу «Издревинскую летопись» и обратив внимание на запись Сергея Михалкова, понятно, стихотворную, на новой странице написал красной шариковой ручкой:

Мы не пишем стихов,Как Сергей Михалков,Но всегда и вездеУтверждать не устанем,Что в лесу, в ИздревойЕсть для нас всех роднойДом, где сердце свое мы оставим.Пусть Белуха грозна,Не смутит нас она,И мы смело заявим вам, братцы:Пусть мелькают годаНаша память всегдаМолодыми поможет остаться!

А в начале августа пришла из Барнаула телеграмма: «Дорогой Афанасий Лазаревич, наша группа в девять человек выходит на маршрут. Идем к Белухе. Подойти планируем двенадцатого.

Люба».

Им, молодым альпинистам, будет гораздо сложнее: им не дадут лошадей. Им предстоит через Катунский хребет пройти пешком, переправляться в брод через бурные и холодные горные реки. Для них никто не погонит быков, чтобы в пути оказалось достаточно говядины. Им придется довольствоваться консервами да сухарями. И все альпинистское снаряжение придется нести в тяжеленных рюкзаках. Им будет тяжелее, но энтузиазма у них не меньше. Одно облегчение — пойдут по следам первопроходцев.

Через две недели, когда миновала непогода, навалившаяся на Сибирь, пришла вторая телеграмма:

«Афанасий Лазаревич! Маршрут пройден. Белуха взята. На шестнадцатое августа поднялись сто пять человек. До встречи. Люба».

Горы могут не только подружить, но и породнить. Люба, найдя в походе счастье, вернулась Щербининой. Рядом со своим Сашей.

Добрые подарки — вехи на пути жизни.

Бережно достаю из шкафа приятную сердцу роскошно изданную в 1935 году в издательстве «Academia» книгу М.Е. Салтыкова-Щедрина.

«История одного города». Она в плотной коробке, у нее альбомный формат, массивный темно-красный переплет с тиснением, мелованая бумага, талантливые автолитографии А.Н. Самохвалова. Такую мог купить только человек, бесконечно влюбленный в книги. Меня она волнует, будоражит память. Лучшего подарка не отыщешь!

В книге особая закладка — узенький листок плотной бумаги, а на нем приклеен аккуратно вырезанный профиль Зины с какой-то фотографии. Прямой, четко обрисованный нос, волнистые волосы, собранные на затылке в узел. А ниже строчки, по-учительски каллиграфические: «Пусть эта книга напоминает тебе о тех моих счастливых минутах, в которые я тебе дарила мои скромные подарки. Зинаида. 5 ноября 1935 года». В канун моего дня рождения. Она никогда, даже в самые трудные времена не забывала об этом дне. И моя рука уже норовила написать: «Лучший из ее подарков». Да нет, много их, для меня самых ценных. И все они не случайные, заранее отысканные где-то и, главное, связанные с моими интересами, даже замыслами в работе.

Вот маленький, настольный, отлитый из нержавеющей стали бюст Льва Толстого. Вот застекленный фотопортрет Мичурина. Этот подарок напомнил о тех годах, когда я писал роман «Сад». А вот по соседству с цветной фотографией теплохода «Победа», на котором мы с Зиной плыли вокруг Европы, висит самый, самый… Да, самый примечательный подарок — скульптурный, оттиснутый в металле портрет Владимира Ильича. Жаль, что на лицевой стороне нет фамилии скульптора. Снимаю со стены, смотрю на обороте: там только три буквы — ГИЗ. Вероятно выполнен по заказу Государственного издательства для книголюбов.